В статье рассматриваются своеобразие мистических элементов Петербургских повестей Гоголя и способы их контактов с реальной действительностью. Анализируются особенности Петербургского мифа, складывающегося со дня основания города, а также характер его преемственности и реализации в творчестве Гоголя. Автору Петербургских повестей оказывается ближе народная традиция восприятия Петербурга как искусственно созданного города, который представлен в гоголевских Петербургских повестях в конкретных, узнаваемых приметах и фактической достоверности. Гоголевская фантастика Петербургских повестей, как и в предыдущих циклах, несет на себе печать сказки, мифа и религиозного мировоззрения. В Петербургских повестях Гоголь, безусловно, опирается на Петербургский миф, который начал складываться в народной молве, начиная с времен строительства города, и отразившийся в разных жанрах городского петербургского фольклора. Пушкин, создавая в «Медном Всаднике» образ «стройного и строгого» города, первым обозначил и другую сторону «Северной Пальмиры», сфокусировавшую ее призрачность, граничащую с ирреальностью. Эта линия нашла свое продолжение и дальнейшее развитие в Петербургском мифе Гоголя, трактовавшего Петербург как «заколдованное», «гибельное» место, пронизанное демонологическими коннотациями. Гоголь акцентировал внимание на миражной, по-петербургски неустойчивой атмосфере города Петра, воплощающей хрупкий баланс реальности и ирреальности. Сюжеты его Петербургских повестей способствовали дальнейшему литературному оформлению Петербургского мифа и продуцированию новых его пластов, проявленных в разворачивании образа Петербурга в русле развития мотива двойничества как выражения иллюзорности петербургского бытия.