International audience
Новый Гулливер (1935), первый черно-белый советскиймультипликационно-игровой фильм, режиссера Александра Птушко, не былдо сих пор предметом специального исследования. Нижеследующее являетсяего контекстуальным, биографическим, равно как и кинематографическим анализом. Творческий путь Птушко (1900-1973) дается в новом освещении, особенно 1920-30 годы, на которые приходится становление его кино.Осуществив постановку Это случилось на стадионе (1928) и Властелинбыта (1932), Птушко принял руководство секцией мультипликационногофильма на студии Совкино, ставшей Москинокомбинат, затем Мосфильм.Подробно рассматривается политико-культурный контекст, в период созданияего игрового фильма, между 1927 и 1935 годами, который сводит воедино всёмногообразие советского авангарда, но и является свидетелем торжествадогмы соцреализма. Фильм Птушко оказался восприимчив к теориям бурлескаоснователей Фабрики эксцентрического актера (ФЭКС). Превращениеперсонажей фильма Птушко в кукол-марионеток, символическое обыгрываниемасштабов могло зародиться в недрах этого движения. Но как сумел «НовыйГулливер», этот «фильм-сказка» обмануть политический контекст ипротивостоять сиренам соцреализма или отклониться от известныхшаблонных кодов? Птушко избирает философскую повесть, усугубленнуюполитическим памфлетом, что дает ему законное основание привязать чудесноек политическому. Смелая экранизация Свифта, московский дорогостоящийкинофильм, с его полуторатысячей шарнирных кукол, сотнями пластилиновыхфигурок, их сочетание с игровым кино, и два десятка массовых сцен претендуетна соперничество с «Кинг Конгом». Своим остроумием и развлекательностьюфильм Птушко вызывал восхищение Чарли Чаплина. Данное исследованиепрепарирует аллегорию – держащий каркас фильма, и стремитсяидентифицировать в кинопостановке всё то, в чем отголоском дают о себе знатьсоветские времена. И когда оказывается, что гимн лиллипутов, это воспеваниеотвратительного монархизма, жутковатым образом предвосхищает ОдуСталину 1939 года, то совершенно внятно становится, что Новый Гулливерне столько выставляет на показ всепобедительность homo sovieticus, сколькоделает из истории опасный аттракцион падений и взлетов и внедряет в неёсубверсивное понятие ухронии.
The New Gulliver (1935), the first black and white Soviet animatedfeature film directed by Alexander Ptusko, has not been the subject of a specific studyso far. The following is contextual, biographical, as well as filmic analysis. It offers anew light on the route of Ptusko (1900-1973), especially on the 1920-1930 whichsees emerge his cinema. After having realized It Arrived at the Stadium (1928)and The Master of Everyday Life (1932), Ptusko took the lead of the section of theanimated film of the Sovkino studios become Moskinokombinat, then Mosfilm. Thepolitico-cultural context of the emergence of his feature film, 1927 and 1935, whichbrings together all the diversity of the Soviet avant-garde but sees the triumph of thedogma of socialist realism, is examined at length. Ptusko’s film seems receptive to theburlesque theories of the founders of the FEKS. The puppetisation of the characters inPtusko’s film, the symbolic games of scale, may have originated in this movement. Buthow could The New Gulliver, this « film-tale », have imposed itself in the politicalcontext and resist the realistic socialist sirens or divert certain codes? Ptusko choosesa philosophical tale doubled by a political pamphlet that authorizes him to link themarvelous to the political. An audacious adaptation of Swift, a Muscovite spectacular,The New Gulliver aims to compete, with its 1 500 puppets articulated, hundreds ofplastic figurines, their combination to the real shot and its 20 sets, with King Kong.Ptusko’s film provokes Chaplin’s admiration for his facetiousness. The study dissects theallegory that structures the film and seeks to identify in the staging of everything thatechoes the Soviet present. And when it appears that the Lilliputian hymn, the songof the hated kingship, anticipates in an unsettling way The Ode to Stalin of 1939, itbecomes certain that The New Gulliver, more than to demonstrate the invincibility ofthe homo sovieticus, transforms the history in a roller coaster and makes penetrate theexplosive concept of uchronia.
Le Nouveau Gulliver (1935), premier long métrage d’animationsoviétique noir et blanc, réalisé par Aleksandr Ptouchko, n’a pas fait l’objetd’études spécifiques jusqu’ici. Celle qui suit est contextuelle, biographique, toutautant qu’analyse filmique. Elle propose un nouvel éclairage sur l’itinéraire dePtouchko (1900-1973), particulièrement sur les années 1920-1930 qui voitémerger son cinéma. Après avoir réalisé C’est arrivé au stade (1928) et Le Maîtredu quotidien (1932), Ptouchko prend la tête de la section du film animé des studiosSovkino devenus Moskinokombinat, puis Mosfilm. Le contexte politico-cultureld’émergence de son long métrage, entre 1927 et 1935, qui met en présence toutela diversité de l’avant-garde soviétique mais voit triompher le dogme du réalismesocialiste, est longuement examiné. Le film de Ptouchko semble réceptif aux théoriesburlesques des fondateurs de la FEKS. La marionnettisation des personnages dufilm de Ptouchko, les jeux symboliques d’échelle ont peut-être pris leur sourcedans ce mouvement. Mais comment Le Nouveau Gulliver, ce « ciné-conte », a-t-ilpu s’imposer dans le contexte politique et résister aux sirènes réalistes socialistesou en détourner certains codes ? Ptouchko choisit un conte philosophiquedoublé d’un pamphlet politique qui l’autorise à lier le merveilleux au politique.Audacieuse adaptation de Swift, superproduction moscovite, Le Nouveau Gulliverambitionne de rivaliser, avec ses 1 500 marionnettes articulées, ses centaines defigurines en plastiline, leur combinaison à la prise de vue réelle et ses vingt décors,avec King-Kong. Le film de Ptouchko provoque l’admiration de Chaplin, quien apprécie l’esprit facétieux. L’étude dissèque l’allégorie qui structure le film ets’attache à repérer dans la mise en scène tout ce qui fait écho au présent soviétique.Et quand il apparaît que l’hymne lilliputien, chant de la royauté honnie, anticipede manière troublante L’Ode à Staline de 1939, il devient certain que Le NouveauGulliver, plus que de démontrer l’invincibilité de l’homo sovieticus, transformel’histoire en montagnes russes et y fait pénétrer le concept explosif de l’uchronie.
Theatre in Search of the Myth: Antonin Artaud and Miguel Ángel Asturias
