Геокультурное пространство любого региона формируется в результате взаимодействия двух слабо отделимых друг от друга элементов – геокультур, развивающихся на данной территории, и культурных ландшафтов. Полноценное развитие геокультурного пространства предполагает формирование уникальной онтологии воображения, создающей когнитивный «фундамент» для построения соответствующих моделей. Онтологические модели воображения характеризуют возможности расширенной репрезентации и интерпретации культурных ландшафтов какого-либо региона. Визуальность культурного ландшафта представляет собой сложное образование, в котором зрительные реакции и рефлексии оказываются результатом множественного воображения – одновременно и личностного, и группового. Геокультурное пространство Арктики в его визуально-дискурсивном измерении является сложным, поскольку традиция «колониального взгляда» вкупе с тенденцией к анализу постколониальных практик и к деколонизации различных арктических дискурсов создаёт амбивалентное дискурсивное поле актуальных визуальных практик и политик. Экзистенциальная ситуация постэкзотизма, типологически характерная для арктических регионов, является полем онтологизации множественных визуальных практик, закрепляющих ризоматические процедуры геокультурных различений. В результате полевого исследования прибрежных территорий Северо-Восточной Чукотки были выделены наиболее визуально интенсивные ключевые ландшафтные ассамбляжи: 1) морской охоты; 2) традиционных праздников морских охотников; 3) «первозданной» природы. Ландшафтные ассамбляжи репрезентируются теми или иными визуальными диспозитивами. Под визуальными диспозитивами понимаются устойчиво воспроизводящиеся и феноменологически фиксируемые визуальные ландшафтные (геокультурные) образы, характеризующие специфику определённых ландшафтных ассамбляжей. В результате проведённого исследования выделено пять ключевых визуальных диспозитивов, обусловливающих специфические формы воспроизводства и развития как самих геокультур, так и соответствующих культурных ландшафтов данных территорий: 1) диспозитив морских охотников, наиболее пограничный и фрактальный; 2) диспозитив праздников традиционной культуры морских охотников; 3) диспозитив разрушения и руинирования, связанный как с экстремальными природными условиями региона, так и с эпохой советского и постсоветского развития; 4) диспозитив «природного», «первозданного» пространства, связанный с низкой освоенностью территории; и 5) диспозитив мультинатурализма, проявляющийся в особенностях визуальных сред чукотских поселений (сел, поселков городского типа, небольшого города). Эти диспозитивы, переплетаясь и взаимодействуя между собой, создают множественные, постоянно трансформирующиеся ландшафтные ассамбляжи. В рамках представленных визуальных диспозитивов формируются феномены арктического постэкзотизма и внутреннего экзотизма, фиксирующие невозможность возвращения к доколониальной «ландшафтной оптике».
The geocultural space of any region is formed as a result of the interaction of two weakly separable elements – geocultures developing in the given territory and cultural landscapes. The full development of a geocultural space involves the formation of a unique ontology of imagination, which creates a cognitive “foundation” for the construction of appropriate models. Ontological models of imagination characterize the possibilities of an expanded representation and interpretation of the cultural landscapes of a region. The visuality of a cultural landscape is a complex formation in which visual reactions and reflections are the result of multiple imaginations – both personal and group. The geocultural space of the Arctic, in its visual-discursive dimension, is complex, since the tradition of the “colonial view”, coupled with the tendencies to analyze postcolonial practices and to decolonize various Arctic discourses, creates an ambivalent discursive field of relevant visual practices and policies. The existential situation of post-exoticism, typologically characteristic of the Arctic regions, is a field of ontologization of multiple visual practices that consolidate rhizomatic procedures of geocultural distinctions. As a result of a field study of the coastal territories of North-Eastern Chukotka, the most visually intensive key landscape assemblages have been identified: 1) sea hunting, 2) traditional holidays of sea hunters, 3) “pristine” nature. Landscape assemblages are represented by various visual dispositives. Visual dispositives are understood as consistently reproducing and phenomenologically fixed visual landscape (geocultural) images that characterize the specifics of certain landscape assemblages. As a result of the study, five key visual dispositives have been identified that determine the specific forms of the reproduction and development of both geo-cultures themselves and the corresponding cultural landscapes of these territories: 1) the dispositive of sea hunters, the most borderline and fractal; 2) the dispositive of holidays of the traditional culture of sea hunters; 3) the dispositive of destruction and ruin associated with both the extreme natural conditions of the region and the era of the Soviet and post-Soviet development; 4) the dispositive of the “natural”, “pristine” space associated with the low development of the territory, and 5) the dispositive of multi-naturalism, manifested in the features of the visual environments of Chukchi settlements (villages, urban-type settlements, small towns). These dispositives, intertwining and interacting, create multiple, constantly transforming landscape assemblages. Within the framework of the presented visual dispositives, the phenomena of Arctic post-exoticism and internal exoticism are formed, which fix the impossibility of returning to the pre-colonial “landscape optics”.
A 115,000-year-old expedient bone technology at Lingjing, Henan, China
